Затерянный посреди концептуальных срезов времени, где-то между унылым вчера и пафосным завтра, облобызанный радужным языком поп-арта и зацарапанный засвеченной плёнкой арт-хауса Энди Уорхол наверняка тонко вписался бы в незримые границы происходящего на двух этажах в модненькой галерее ARTMAISON, что расправила свои бетонные плечи рядом с блезирно рыдающей головой Свободы.
Излёт середины лета. В то самое время, когда подмосковные дачники трепетно проводят тыльной стороной натруженной ладони по пупырчатой поверхности тепличных кукумберов (*cucumber – огурец) и меряются диаметром своих до неприличия гиперфалличных кабачков, галерея contemporary art с «фундаментально неправильным взглядом» на вышколенный мир искусства принимала в своих стенах икону интеллектуального феминизма Анну Радченко.
Символизм происходящего зашкаливал по любой шкале – хоть замеряйте это масонским циркулем, хоть счётчиком Гейгера. Билеты на лекцию режиссёра и фотографа, которая восемь долгих лет, через разверзнутые поры, впитывала в себя знания и новые культовые веяния туманного Альбиона, были распроданы за три дня. Что для московского, июльского уикенда более чем показатель!
Анна Радченко с отличием закончив магистратуру по Fashion Photography в «Лондонском колледже моды» сумела своим креативным видением расшатать незыблемые устои современного маркетинга, до самых краёв пресыщенного пафосом и трендовыми фичами, создав смелые, революционные для обывательского глаза работы для таких монстров современной индустрии как Nike, Vogue, Radisson, Toni&Guy, Hunger TV и Eurosport. Запустив свою творческую длань в эгрегор переполненного зала Анна легко переформатировала сознание тех, кто выбрал внешний китч в качестве невидимой брони для нахождения в обществе призрачных ожиданий.
Анне удаётся только ей понятным образом, посредством сублимации образов, навеянных галлюциногенными снами анорексичных моделей, наполненных: волосатыми, живущими собственной жизнью шарами, падающими вверх космонавтами и всеми оттенками розового, – создать реальность в которой если вдруг, из ниоткуда, возникает товар, то его хочется потрогать, взять и купить. Это и есть наивысшая хвала её таланту!
От присутствовавших на лекции гостей чувствовалось, что женщины явно подустали от андрогинности мужчин. И самая дерзкая часть из них, точно знающая то чего она хочет, на манер позабытых индейских племён, щеголяла по залу с розовыми ирокезами, смело вторгаясь в нишу, в которой ранее никем не потревоженные возлежали сигма-самцы, с бутылкой запотевшего «Туборга», нарочито пафосно рассуждающие о роли женщины в постиндустриальном обществе.
Мы давно привыкли к тому, что сейчас любой узколобый умник обчитавшийся Роберта Райха, Пола Кругмана и Рю Мураками мнит себя интеллектуалом, при этом кроме изрыгаемого в космос потока сознания, он не сотворил своими тонкими пальчиками даже прозаичную яичницу к своему пафосному завтраку. Пора бы уже отвыкнуть от слабости затхлого духа. Видимо это невербально считывалось всеми гостями вечера. А разогретые необычным перформансом зрители, созерцая девушку, накручивающую себе на голову огромный ком мха ягеля, делали сотни селфи отождествляя себя с чем-то возвышенным и неповторимым.
А затем напалм страсти растёкся бурлящим потоком по танцполу на котором вскидывали руки два поколения ещё помнящие истеричные па легендарного «The Prodigy». И этот нервный, дёрганный танец сумел, таки, объединить дерзкое, молодое начало со зрелой поступью интеллектуального феминизма среди фактурной, богатой своей образностью графики Эллайи Глори, чьи работы были словно созданы для этого нарочито пафосного шабаша раскрашенного в самые яркие, люминесцентные цвета гламура, среди прозы остывающего московского лета.
©Aaron Thorn